"Каштанка" для айтишника. Евгений Ямбург: Нужно повышать и зарплату, и квалификацию учителя

Евгений Ямбург: Если ребенка заставляют зубрить весь учебник, это говорит о непрофессионализме учителя. Фото: Аркадий Колыбалов/ РГ

Евгений Ямбург: Читал бы детям стихи при свечах, потому что у них потерян вкус к слову. Фото: Аркадий Колыбалов/ РГ

Что такое "образовательный спам"? За что должно быть стыдно директору школы? Кто они - "цифровые" учителя? И почему классы все чаще становятся ареной для взаимной травли? О самых острых школьных проблемах "РГ" беседует с заслуженным учителем России, директором школы № 109 Евгением Ямбургом.

Евгений Александрович, вы не раз публично заявляли: педагогика в школе должна стоять выше экономики. Но многие учителя получают сегодня по 15-20 тысяч рублей со всеми надбавками. Разве это справедливо?

Евгений Ямбург: Педагог должен жить достойно, это очевидно. Зарплаты, материальная база школы - фундамент, без которого ничего не построить. Но вместе с тем есть мировой опыт, который говорит: само по себе повышение зарплат никакого нового качества образования не дает. Это все равно, что бросать золото в море, и потом ждать приплода рыбы.

Нужно повышать не только зарплаты, но и квалификацию. Вспоминаю слова Константина Ушинского: "Никакое изменение в школе невозможно иначе, чем через голову учителя". А от себя добавлю: современному педагогу нужны такие компетенции, которым раньше его никто и никогда не учил.

По данным Союза педиатров России, у нас только 12,5 процента детей абсолютно здоровы. На первое место выходят психоневрологические нарушения. Например, у одного ребенка может быть синдром дефицита внимания и гиперактивности, у другого - имплант в ухе, а третий - вообще на коляске. И все эти ребята могут оказаться у тебя в классе. Еще одна новая квалификация - учить детей, для которых русский язык - не родной. И учителю нужно работать не только с такими непростыми учениками - инофонами, но и с их родителями.

Главная же компетенция педагога - учиться самому, учиться постоянно. Потому что никакие гаджеты и роботы за тебя твою работу не сделают.

Работу, может, и не сделают, но существенно ее облегчат: есть же автоматические системы для рассылки домашних заданий, интерактивные доски…

Евгений Ямбург: Я никого не тащу обратно в пещеры: в московских школах даже маленькие дети уже работают с 3D-ручками, занимаются прототипированием, у них есть роботы, и все это замечательно. И ведь так просто, казалось бы, отчитаться об успехах количеством интерактивных досок. Но нельзя этими досками подменять живое общение с ребенком.

Несколько лет назад я попал на открытый урок конкурса "Учитель года". Педагог - молодая девушка лет тридцати - рассказывала ребятам про Лермонтова. У нее на цифровой доске Лермонтов изображен и в фас, и в профиль, и вся подробная презентация со схемами и тенденциями в творчестве… Я встал и вышел. Она закончила занятие, робко спрашивает: "Евгений Александрович, вижу, вам не понравилось?" Отвечаю: "Я вашему уроку придумал девиз: "Ночь тиха. Пустыня внемлет богу. И доска с доскою говорит…" Цитата почти по Лермонтову.

Такие "цифровые" перекосы крайне опасны. Я бы на этом уроке литературы свечу зажег! И читал бы детям стихи при свечах, потому что у них потерян вкус к слову.

А правда, что к вам пришел на работу молодой учитель, который даже "Каштанку" Чехова не читал?

Евгений Ямбург: Дело было так. Ко мне приходит наниматься молодое дарование - айтишник, который владеет цифровыми компетенциями. Он мне очень нужен: открываем важную программу по подготовке юных программистов. Я вскользь спрашиваю: "Как вы относитесь к Антону Павловичу Чехову?" И получаю поразительно честный ответ: "Слышал о нем много хорошего". Этому учителю было 23 года. И что самое важное - я все равно взял его на работу и подарил "Каштанку". Парень отнесся с юмором, прошел проверку на адекватность. Значит, не безнадежен - он обязательно будет у нас в школе читать.

А когда станет классным руководителем, начнет еще и участвовать в наших театральных фестивалях. И помимо роботов, гаджетов, сам будет ставить постановки. У нас все классные руководители - еще и режиссеры.

Сильно учителя вашего поколения отличаются от молодых и "цифровых"?

Евгений Ямбург: Я в корне отвергаю мифы о современном поколении. Не важно, учителя это, дети или родители. Также, как и в мое время, есть культурные и хорошо воспитанные люди. Но есть и те, кто зря пошел в эту профессию… Есть одаренные и одуренные. Никакого однородного поколения не существует.

Наши школьники берут золотые медали на всех олимпиадах. Но вместе с тем складывается ощущение, что никто не знает, что делать с двоечниками…

Евгений Ямбург: Совершенно правильное ощущение. Вот это сладостное внимание только к интеллектуальной элите и забвение всей остальной массы детей, - сегодня проблема уже государственной безопасности. По статистике, одаренных детей в мире всего два процента. И почему-то многие школы не понимают, что главная задача - не занимать топовые места в рейтингах, не выпускать как можно больше стобалльников ЕГЭ, а помочь каждому ребенку. Выучить его, помочь найти свое место в жизни.

Я много езжу по стране. Приезжаю в город "Х" с населением 150 тысяч человек - у них целых пять гимназий. Ощущение, что они согнали туда всех мало-мальски нормальных учеников. Но все эти ребята после 11-го класса уедут из маленького городка. И с кем местные чиновники останутся? С теми, кого они во имя рейтингов считали "образовательным спамом"?

Неуспевающим нужно мощное психолого-педагогическое сопровождение, нужны не только психологи, но и дефектологи, логопеды, социальные педагоги... А на этом у нас в стране экономили долгие годы. Надо отдать должное прошлому министру Ольге Васильевой - при ней впервые прошло два Всероссийских съезда дефектологов, стала возрождаться психолого-педагогическая служба. Вузы получили на таких специалистов серьезный госзаказ.

Но с прежней командой министерства вы были согласны далеко не во всем: яростно защищали школьные стандарты от любых правок и изменений. Неужели их проект был так плох?

Евгений Ямбург: Объясню, откуда этот проект вообще взялся. Действующий школьный стандарт разработан всего лишь 10 лет назад: он вариативный, с прогрессивными метапредметными подходами, которые позволяют научить ребенка применять знания в нестандартных ситуациях. И начальная школа, которая учится по нему уже несколько лет, показывает очень хорошие результаты.

Но потом началась спекуляция. Люди, которые мало что в этом деле понимают, стали кричать: "Давайте в программу добавим больше физики, больше химии, больше истории, а еще про налоги давайте рассказывать детям и про вывоз мусора". Но, господа, за счет чего вы хотите раздувать эти программы? За счет русского? А может, математики? Ну нельзя набивать мозг ребенка бесконечным количеством информации, которая моментально устаревает. Кроме того, проект новых стандартов был подготовлен буквально "на коленке" - с огромным количеством ошибок. Так что совершенно правильно министр Сергей Кравцов взял с этим проектом новых стандартов паузу.

Родители жалуются: "Почему ребенка на географии заставляют зубрить все 15 течений Атлантического океана и все 10 - Индийского? Он же забудет их через год…"

Евгений Ямбург: Следует разделять вещи, которые нужно знать железно, и то, что дается для общего развития. "Не" с глаголом мы всегда пишем отдельно. Таблицу умножения помним наизусть. Но если учитель заставляет ребенка зубрить абсолютно все, что написано в учебнике, - это говорит о его непрофессионализме или неопытности. Вернулись к вопросу квалификации педагога.

Правда, скажем честно, с родителями тоже надо работать. Мамы и папы, бабушки и дедушки порой вообще не понимают, что происходит в современной школе. Они привыкли к стандартным подходам - "домашка", работа у доски, записываем за учителем. Но мы сегодня даем метапредметные задания, проводим перевернутые уроки. Например, второклашки делятся на две команды: редакторов и корректоров. Они делают потрясающий проект, распределяют роли и так изучают русский язык. Мы проводим открытые уроки для родителей. Потом они у нас вместе с детьми снимают потрясающие мультфильмы, помогают в театральных постановках. Появляется детско-взрослое сообщество.

Школьные конфликты вышли сегодня на новый "цифровой" уровень. Есть ли прививка от этой эпидемии?

Евгений Ямбург: Сейчас заканчиваю огромную книгу об этом. Очень серьезный вопрос. Прокомментирую только последний случай, который прогремел на всю страну. Парень сидит на задней парте - и слушает музыку в наушниках. Учительница ломает наушник, восьмиклассник отмахивается, начинает буянить. Появляется аутоагрессия, ребенок вредит сам себе и всем вокруг. Одноклассники снимают на смартфоны. Потом учительница идет на федеральный телеканал, где всю эту историю препарируют.

Знаете, мне стыдно на все это смотреть. Я работаю в школе почти полвека, но защищать этого педагога не могу. Вся ситуация - следствие полнейшего непрофессионализма. Вот учитель сорвала наушник - она что, думала, ребенок физику освоит после этого? Да ни за что. Но даже с трудными ребятами есть возможность работать. Учителя должны были попытаться этого ребенка социально адаптировать. В Москве есть специальные медико-психолого-педагогические центры. У меня в школе есть конюшни, ювелирная мастерская, гончарня. Есть свои шлюпки и ялы. Ребята путешествуют. Надо искать "экологические ниши" для ребенка, гасить эту агрессию, всячески поощрять там, где он может быть сильным. В этом мастерство педагога.

Я знаю прекрасные сельские и региональные школы, которые блестяще работают с трудными подростками, с детьми-инвалидами. Учителю сегодня мало быть просто преподавателем истории, математики, биологии. Нужно быть немного и психологом-практиком, и культурологом, и разбираться в возрастной физиологии.

О госпитальных школах и новом министре просвещения

- У меня есть проект "Учим. Знаем", - говорит Евгений Ямбург. - Это обособленные подразделения в клиниках, где мы обучаем детей с угрожающими жизни диагнозами. В Москве это Центр имени Дмитрия Рогачева, РДКБ, Морозовская больница, даже детский хоспис - его пациенты тоже хотят учиться, это мощнейшая академическая реабилитация для них. И такие госпитальные школы открываются по всей стране: от Читы, Хабаровска до Калининграда. Проект зародился в Москве и получил очень серьезную поддержку мэра Сергея Собянина. В чем она заключалась? По Бюджетному кодексу обучение ребенка финансирует тот субъект, где школьник прописан. И деньги на его обучение находятся именно в регионе. Но, например, в Центре имени Дмитрия Рогачева у нас лежат дети из 84 регионов. И они не виноваты, что по правилам в больнице они могут лечиться, но не учиться. Мэр Москвы принял решение: столица будет финансировать их обучение.

А дальше наступает пора экзаменов. И эти смертельно больные дети тоже хотят сдавать ЕГЭ - хотят быть такими, как все. Но формально сдавать экзамены они тоже должны по месту прописки. И что получается? Бери капельницу и поезжай с ней в Читу?..

Сергей Кравцов, будучи главой Рособрнадзора, не раз посещал наши госпитальные школы. И помогал все это время - пока мы подтягивали нормативную базу (хотя и до сих пор она еще несовершенна), он объявил на этот год надзорные каникулы. Чтобы никто не лез к смертельно больным детям со своими глупыми запретами. Вот мой опыт взаимодействия с Кравцовым. И для меня это значит, что он может выходить за барьеры, принимать ответственность за смелые решения. Это и есть источник моего оптимизма по отношению к этому человеку.

"Российская газета"